К 210-летию со дня рождения Петра Павловича Ершова
За горами, за лесами,
За широкими морями,
Не на небе — на земле
Жил старик в одном селе.
У старинушки три сына:
Старший умный был детина,
Средний сын и так и сяк,
Младший вовсе был дурак.
Этими словами начинается сказка «Конёк-Горбунок», знакомая многим из нас с детства. А написал эту сказку Пётр Ершов, когда ему было 19 лет.
Петя родился очень слабым, и его поспешили крестить, опасаясь, что дитя помрёт. Зато после крещения младенца «продали за грош» нищему: в Сибири тогда существовало поверье, согласно которому нищий должен был через окно принять ребёнка, отдать за него родителям грош и «унести» дитя со всеми болезнями. Очевидно, родителям будущего писателя-сказочника было свойственно двоеверие (в их сознании уживались православие и язычество). До этого родителям Петра не везло с детьми: многие умирали в младенчестве. Ершов писал, что у него «было братьев и сестёр человек двенадцать, все они похоронены в разных городах».
Из-за отцовской службы семья часто переезжала. В 1827 году Ершовы осели в Тобольске, где преподавание велось абы как. Однако Петя, любивший уединение, занимался самообразованием — взахлёб читал всё, что находил у знакомых. В это время директором гимназии стал Иван Павлович Менделеев (отец будущего учёного-химика), и дело пошло в гору.
Кроме того, в Тобольск ссылалось много образованных людей. Ершов дружил со ссыльным композитором Александром Алябьевым. Как-то в подготовке к одному из мероприятий участвовал и Ершов-гимназист. Алябьев сказал тогда, что в музыке Ершов ничего не смыслит. Тогда на одной из репетиций Пётр решил разыграть композитора. Он сел рядом с Алябьевым. «Я дал ему слово, что малейшую фальшь замечу, — рассказывал Ершов. — А в то время первой скрипкой был музыкант-старик, который не мог вытерпеть ни единой ошибки кого-либо из оркестра. И такие рожи строил, что хоть вон беги. Я с него глаз не спускаю: как только у первой скрипки рожа, значит, кто-то сфальшивил — я и подтолкну Алябьева. Не вытерпел он, в половине пьесы встал да и поклонился мне… Как только объяснилось, мы оба расхохотались».
После переезда семьи в Петербург Ершов поступает на философско-юридический факультет университета. Тогда же появляется на свет и «Конёк-Горбунок». После окончания учёбы Ершов возвращается в Тобольск, где работает учителем сначала латыни, а затем словесности.
В апреле 1838 года скончалась мама писателя — Ефимия Васильевна. «Последнюю из родных потерял», — пишет он своим друзьям… Не ведает он тогда, что потерь будет ещё много.
Ершов женится на Серафиме Лещёвой, вдове военного, с четырьмя детьми. «Обременять молодого человека четырьмя детьми? Нет, нет!» — отвечала она своим близким на их уговоры, но, уступив настойчивости ухажёра, в итоге согласилась: Серафима стала женой Петра Павловича, а её дети — его детьми.
Только вот с собственными детьми Петру Павловичу не везло. Умер первый их общий с Серафимой ребёнок, затем второй. В 1845-м умирает и сама Серафима. Поэт так написал своей кузине о смерти жены: «Письмо моё будет коротко, милая кузина. Только радость говорит, а печаль молчалива. И что сказать мне, когда я до сих пор не могу ещё образумиться? Удар был так неожидан, так внезапен, что не пасть под ним надобны были вера и особенная помощь Божия. Вы знали умершего Ангела, знали и чувства мои к ней: почему поверите моей печали. Да, из всех потерь, какие испытал я (а каких я не испытывал?), потеря любимой жены — самая ужасная. Точно половины самого себя не стало. С опустелым сердцем, с тяжкою думой,
с грустным воспоминанием — неужели это жизнь? Только религия согревает остылую душу, только она одна освещает мрак могильный… А что было бы без этого небесного утешения!»
Всем детям Серафимы Ершов дал образование, всех дорастил. Одну из падчериц, Феозву Никитичну, выдал замуж за всемирно известного учёного-химика Дмитрия Ивановича Менделеева.
Спустя полтора года Ершов женится на 16-летней красавице Олимпиаде Кузьминой. Но и эта семейная жизнь была недолгой: в 1852 году Олимпиада умерла. В браке с ней у Ершова родились две девочки. Тёща сама привела Петру третью жену, из любви к нему и деткам… Елена была добра, умна, приятна и образованна. После очередного посещения Еленой дома Ершова одна из его дочерей произнесла: «Вот бы, папа, нам такую мамашу!» Так Елена Николаевна стала Ершову самым близким человеком на всю жизнь. Когда Пётр Павлович ездил по губернии, инспектируя школы, он писал ей чуть ли не с каждой станции.
Несчастья с детьми не окончились и в этом браке. В одном из писем 1856 года Ершов сообщает друзьям: «На одной неделе я имел несчастье похоронить сына и дочь — моих любимцев… Ум мой теперь весь в сердце, а сердце — на могиле детей». Всего же у поэта из пятнадцати родившихся от трёх жён детей выжили лишь шестеро.
Беды и скорби, без конца преследующие поэта, нередко погружали его в глубокое уныние, но не поколебали веры в Бога. В одном из писем к своим петербургским друзьям он размышляет: «Паду ли я или буду невредим — за всё благословлю благое Провидение. Не упрекните меня в фатализме: вера в Провидение не однозначащее слово с предопределением».
Перед смертью (18 августа 1869 года) Пётр Павлович исповедался и причастился, благословил своё семейство и простился со всеми.
Политическая и идеологическая ситуация в стране не способствовала тому, чтобы было опубликовано всё, написанное Петром Павловичем: не только «Конька-Горбунка» создал этот удивительный человек. Вот два его стихотворения, открывающие Ершова не только как остроумного и талантливого человека, но и как человека глубоко верующего:
Спаситель мой, услышь стенанье
Раба земного бытия!
Да будет мира излиянье
Молитва тёплая моя!
Да пролетит мой голос тленный
На крыльях огненной слезы—
Пространства горние вселенной
До светлых мест, где Ты еси!
Я изнемог в борьбе с страстями;
Их сеть тяжёлая легла
На мне свинцовыми цепями
И в бездну мрака увлекла.
Светильник веры угасает,
Надежда слабнет, и любовь
В холодном сердце остывает,
И торжествует плоть и кровь.
О Ты, снисшедший в лоно Девы
От злобы мир Свой искупить,
Утишить вопль немолчный Евы
И плач Адама усыпить,—
Услышь, Христе, моё моленье!
К рабу заблудшему приди!
Из бездны мрака и забвенья
Меня во свет твой приведи!
Возжги во мне светильник веры,
Надежду крепкую пролей,
И душу хладную без меры
Святой любовию согрей!
1835 г.
На Евангелие, подаренное Елене Феодоровне Рюминой:
Не всё цветы в сей жизни краткой.
Встречаем терний под ногой,
И, уязвлённые, украдкой
И ропщем, плачем мы порой…
Так и в своей, быть может, жизни,
Обильной благами земли,
Слезой, незримою для ближних,
Ты обливаешь скорбь души.
Раскрой тогда сии страницы,
И сердце жизнью расцветёт,
Слеза повиснет на реснице,
И скорбь с души твоей спадёт…
Но, если светлых дней теченье
Неблагодарность возмутит,
И язвой жгучей огорченье
Глубоко сердце поразит—
Раскрой тогда сии страницы
Вдохни их кротость и любовь,
И в сердце, словно луч денницы,
Заблещут мир и радость вновь.
Словам Учителя вселенной
Кто равнодушно мог внимать!
Его примером вдохновенно
Тебе ль Его не поддержать!
01.01.1858 г.
Подготовила Елизавета Черникова
