Когда я родилась, моему отцу было пятьдесят лет. Не знаю, почему дома со мной сидел именно он, а не мама, но я была единственная из всех моих друзей, рядом с кем постоянно находился отец. И меня это обстоятельство очень радовало.
Отлично помню, как много делал для меня папа, когда я училась в младших классах. Он убедил водителя школьного автобуса, чтобы тот подбирал меня у дома, а не на остановке в трех кварталах от нас. А по возвращении из школы меня всегда ждал готовый обед. Причем, бутерброд был сделан соответственно времени года. Больше всего мне нравились рождественские бутерброды – в форме елочки, посыпанные зеленым сахарным бисером.
Когда я стала немного старше и ощутила тягу к независимости, мне стало неловко от этих «детских» знаков отцовской любви. Но он и не думал сворачивать свою деятельность. В средних классах я не успевала домой к обеду и начала брать еду с собой в школу. Папа вставал пораньше и готовил для меня. Я никогда не знала, чего ожидать. Снаружи на пакете с едой часто был нарисован горный пейзаж в папином исполнении (этот пейзаж стал его логотипом) или сердечко с подписью «Энджи, папа и К°». К обеду прилагалась салфетка с таким же рисунком и надписью «Я тебя люблю». Иногда на салфетке был написан какой-нибудь анекдот или загадка.
У папы всегда была в запасе какая-нибудь развеселая глупость, заставлявшая меня улыбнуться и вспомнить о его любви ко мне. Вначале я прятала эти обертки и салфетки от сверстников, но долго так продолжаться не могло. Однажды подружка увидела салфетку, выхватила ее у меня и передала своей соседке. Я покраснела до корней волос. Но, к моему огромному удивлению, на следующий день все мои одноклассники горели желанием почитать свежую салфеточку. По поведению ребят было ясно: им хотелось, чтобы и к ним кто-то проявлял свою любовь таким способом. Как же я гордилась своим папой! Он продолжал подписывать мне салфетки до окончания школы, и я сохранила большую их часть до сих пор.
Когда я поступила в колледж и уехала в другой город, мне подумалось, что время отцовских посланий закончилось. Но папины проявления любви не иссякли. Я очень скучала по отцу и каждый день звонила ему. Кучу денег платила за телефон. Мне было все равно, что он скажет, – просто хотелось слышать его голос. И в первый же год моей учебы в колледже у нас сложился телефонный ритуал. После того как я прощалась с папой, он всегда говорил:
— Энджи?
— Да, папа?
— Я тебя люблю.
— Я тоже люблю тебя, папа.
Почти каждую пятницу мне приходили письма. Все вахтеры знали, откуда они и кому адресованы, – в графе обратного адреса значилось «домой». Нередко конверт был подписан цветными карандашами. Помимо письма я находила внутри портрет нашей собаки или кошки, схематически нарисованных папу и маму. Кроме того, на конвертах и в письмах по-прежнему часто встречались папин фирменный горный пейзаж и надпись «Энджи, папа и К°».
Почту к нам доставляли перед самым обедом, так что я приходила с этими письмами в кафетерий. Вскоре сложился пятничный ритуал: я читала письмо вслух, а конверт и картинки переходили из рук в руки. Мои друзья называли моего отца «Самый лучший папа во Вселенной». Однажды они послали отцу открытку-извещение о том, что ему присвоен этот почетный титул. И все поставили свои подписи на этой открытке. Думаю, мой папа научил нас всех тому, что такое настоящая отцовская любовь. Ничуть не удивлюсь, если и мои друзья когда-нибудь тоже станут разрисовывать салфетки для своих детей. Он произвел на них неизгладимое впечатление и вдохновил на то, чтобы щедро показывать любовь к собственным детям.
А потом у папы обнаружили рак. Четыре года, пока я училась в колледже, папа регулярно звонил и писал письма. Когда же это прекратилось, я поняла, что пора ехать домой, – значит, папе стало совсем плохо и нам недолго осталось быть вместе. Это были тяжелейшие дни в моей жизни. Наблюдать, как любимый человек, который всегда казался младше своих лет, чудовищно стареет прямо на глазах… Под конец он перестал узнавать меня и называл именем одной родственницы, которую не видел очень много лет. Я знала, что причина – в его недуге, но все же мне было обидно, что папа путает меня с кем-то. За пару дней до смерти отца я сидела у него в палате и, держа его за руку, смотрела телевизор. Когда я собралась уходить, он сказал:
— Энджи?
— Да, папа?
— Я тебя люблю.
— Я тоже люблю тебя, папа.
По Энджи К. Уорд-Кучер
