Прокуратор

1328

Утро выдалось ясным в тот день,
Но в висках — нестерпимая боль.
И наместник, запрятавшись в тень,
Вновь играет привычную роль:

Снова милует, снова казнит
И вершит судьбы бедных людей.
И опять пред Пилатом стоит
Осуждённый толпою еврей.

Подсудимый смиренно смотрел,
Не моля, не прося, не страшась.
Прокуратора даже задел
Его вид, и какая-то власть.

Вдруг, об истине речь, как родник,
В этот день нестерпимо сухой
Охладила прохладой на миг —
Боль сняло, будто чьей-то рукой!

Обвинённый безмолвно стоял,
И Пилат, подошедши к Нему,
«Что есть истина?» — грустно сказал,
Отвернувшись с ухмылкой к окну.

И пред взором предстали года:
Страх, измены, предательство, ложь.
Годы тают, как в землю вода,
Их уже не спасёшь, не вернёшь.

Ценность жизни — лишь только жена,
Да и та никогда не поймёт,
Как в гнетущие ночи без сна
Чёрный ангел за руку ведёт.

Как порою сжимает тоска
В лабиринте запутанных дней,
Как зловещая чья-то рука
Душит волю и радость идей.

Что есть истина?! Только слова!
Лишь мираж недоступной мечты.
А реальность — суды и кресты,
И бурлящая местью толпа!

Быть судьёю — увы, нелегко!
И Пилат обречённо вздохнул,
На Безвинного грустно взглянул:
«Твоя истина так далеко!»

И наместник, позвав своих слуг,
Чашу им принести приказал,
И ответственность смыв с своих рук,
Оправдания в мыслях искал:

«Что ж такая, наверно, судьба
У Несчастного. Что тут сказать?!
Бесполезна любая борьба,
Нужно просто реальность принять.

Как пойдёшь против воли богов?
Как закрыть рты зловещей толпе?
Кто пойти на такое готов?!
Обойдётся дороже себе».

Солнца луч просочился в окно
И рассыпался в Божьих глазах.
Прокуратор взглянул на Него:
«Всё же есть что-то в этих речах…»

Но заметив сочувственный взгляд,
Удивился, вдруг, мысли своей,
Будто он скоро будет распят,
А не этот несчастный еврей.

Это он на кресте у судьбы,
Без надежды, покоя, мечты.
А в глазах Неземной Чистоты
Свет любви и Эдемской весны.

Алиса Михальчич,
Швейцария