Трогательный рассказ о любви и верности.
Немолодой седоватый мужчина в шерстяном сером пуловере то садился с озадаченным видом на скамью в коридоре хирургического отделения и сидел на краешке, готовый сорваться, то вскакивал и с обеспокоенным видом шагал по длинному коридору взад-вперёд. Наконец, увидел дежурную медсестру — она пришла и села за свою стойку, взявшись за запись в каком-то журнале, — и бросился к ней, как к спасительному островку.
— Извините, девушка, мне сказали, что все врачи заняты, а сегодня у меня должны снять швы!
— Да, они освободятся только через час, — не поднимая головы, отвечала смуглая, вся в белом, молодая медсестра. — Да вы посидите.
— Не могу! — воскликнул едва не в отчаянии мужчина. — У меня в девять важное дело, а уже полдевятого!
— Чем же я могу помочь? — медсестра с сожалением взглянула на посетителя. — Придётся ждать.
Досадливо нахмурившись, он снова принялся нервно шагать по коридору, то и дело поглядывая на свои наручные часы.
Наконец, медсестра куда-то удалилась, а спустя минуты три снова появилась в сопровождении молодого человека в белом халате. Он подошёл к мужчине:
— Мне сказали, у вас какая-то проблема?
— А вы врач? — с надеждой отозвался посетитель.
— Я интерн. Что у вас?
Мужчина показал толсто забинтованный большой палец левой руки:
— Швы пора снимать сегодня. Мне бы очень нужно, срочно, опаздываю к девяти!
Интерн глянул на часы:
— Куда, если не секрет?
— В соседнюю больницу, кормить жену с ложечки.
— А что с ней?
— Болезнь Альцгеймера. Она привыкла, что я прихожу к девяти.
— Подождите у процедурного кабинета, я сейчас.
Спустя пару минут интерн завёл пациента в кабинет, усадил его, разложил принесённые инструменты.
— Что с пальцем? — разбинтовывая, поинтересовался он.
— Полоснул ножом. Чистил рыбу. Спешил, нож соскользнул и полоснул вдоль по пальцу!
Интерн внимательно обследовал рану, сказал, что всё зажило, и принялся осторожно взрезать швы и выдёргивать обрывки нити, причём мужчина всякий раз вздрагивал, морщась от боли.
Часы на стене кабинета показывали пять минут десятого. Уловив озабоченный взгляд пациента, интерн поинтересовался, не отрываясь от работы:
— Ваша жена не будет волноваться, если вы придёте к ней с опозданием?
Мужчина помолчал. Затем, тяжело вздохнув, проговорил угрюмо:
— Она вообще не знает, кто это приходит кормить её.
— То есть? — интерн оторвался от работы.
— Она не узнаёт меня, — потерянно вымолвил мужчина, опустив глаза. — Уже пять лет. И даже не знает, кем я прихожусь ей.
Интерн откинулся с пинцетом в руке на спинку стула, в изумлении посмотрел на собеседника.
— И вы всё равно каждое утро ходите к ней, несмотря на то, что она не знает, кто вы?
Мужчина поднял глаза на интерна, грустно усмехнулся:
— Она не знает, кто я, зато я знаю, кто она.
— Не-ве-ро-ят-но! — прошептал интерн в изумлении. — Как вам удаётся?
— Как… Я человек верующий. У меня есть пример перед глазами. Иисус, Его любовь к нам.
Интерн внимательней взглянул на собеседника.
— …Он ведь, когда мы даже не знали Его, пожертвовал Собой ради нас в надежде, что узнаем когда-нибудь, — пояснил мужчина. — Что эта моя рана, — он шевельнул своим разбинтованным пальцем, — в сравнении с Его ранами от гвоздей, от копья?! И главное — в сравнении с раной, нанесённой теми, кого Он любил, за кого отдал жизнь, но кто не знал Его и не хотел знать! Да и сейчас многие не знают, к сожалению, — добавил мужчина с грустью.
Интерн помолчал. Затем раздумчиво проговорил:
— Но вы-то, как вижу, знаете Его.
Игорь Чесноков
