Всё больше межнациональной неприязни наблюдаем мы в последнее время. Но не этому учит нас Господь.
Вторые сутки я в поезде. Глядя в окно, думаю, размышляю и волей-неволей являюсь слушательницей: ведь я еду не одна.
В одном со мной плацкартном отсеке едут двое мужчин и женщина. Все они люди пенсионного возраста. Кряжистый, крепкий, как дуб, Иван Матвеевич, сельский житель, труженик полей, всю свою жизнь прожил и проработал в селе. Другой мужчина, красивый, седовласый, представительный и, судя по всему, знающий себе цену, — бывший коммунист, его зовут Пётр Петрович.
Все их разговоры — о том, как раньше было хорошо и как сейчас всё плохо.
Всю свою жизнь Пётр Петрович проработал начальником, он точно знает, как надо жить, как навести порядок в этой огромной и необъятной стране, как поднять экономику, он знает, как работать всем министерствам…
Пётр Петрович — человек, по всей видимости, очень властный, не терпит возражений. И его жена Таисия Михайловна предупреждает каждое его желание: размешивает ложечкой сахар в чашке чая, намазывает маслом хлеб, помогает надеть тапочки, расправляя задники, хотя он может сделать это сам…
Он посмотрел на жену неодобрительно, даже гневно, когда она протянула руку, чтобы взять газету «Сокрытое Сокровище». Они атеисты.
Маленькая, милая, добрая, терпеливая женщина, кажется, полностью растворена в личности своего мужа. Таисия Михайловна показывает мне фотографии своих детей и внуков. Они с мужем едут к ним в гости. Я охотно общаюсь с ней, но не захожу за черту, обозначенную её мужем. Я всегда открыта для людей, но никому себя не навязываю.
За окнами идёт дождь, давно стемнело. Заходит проводница и предупреждает о пограничном контроле, все готовят документы.
На часах два тридцать ночи, станция Петухово, российско-казахстанская граница. Пограничники тщательно проверяют документы. В вагон зашли мужчина и женщина, но мест нет, и они остановились в нашем первом отсеке и примостились на боковом месте, где обычно лежит использованное постельное бельё. Выглядят очень уставшими.
Мужчина и женщина — люди средних лет, они казахи, едут в Омск. От Петухово до Омска — около 400 километров, 6,5 часов в пути.
Пограничный контроль закончился, и тут Пётр Петрович завёл старую песню: он долго возмущался, почему железнодорожную ветку положили неправильно. Надо было так, а не эдак. Он гневно посмотрел на мужчину и женщину, как будто они были виноваты в проектировании железнодорожной ветки, и раздражённо сказал: «Понаехали тут». И ещё кое-что добавил (не хочется и повторять).
Моё сердце сжалось от боли и стыда.
Мужчина и женщина, не шелохнувшись, сидели; они молчали и ни на кого не смотрели. Я была очень расстроена, очень, просто непередаваемо.
— Сестра, — обращаюсь я к женщине, — вы очень устали. Пожалуйста, ложитесь на моё место, а я посижу, я уже не буду спать.
Женщина соглашается и укладывается на моём месте, а я сажусь у неё в ногах.
Яркий свет в вагоне сменяется мягким, приглушённым, поезд набирает ход, по крыше сильно стучит дождь, моё сердце тоже сильно стучит, и, наверное, не только моё.
Я негодую. Мне нужен покой, и я тихо молюсь. Я прошу Небесного Отца об этих людях, обо всех, кто сейчас рядом со мной. О любви, о мудрости, об обличении, о покаянии, об успокоении и прощении. Я плачу от переполняющих моё сердце чувств.
Я смотрю в окно — оно всё в маленьких дождевых ручейках, в слезах.
Как жаль: люди слышат стук в двери, стук колёс, стук дождя по крыше вагона и абсолютно глухи к беспокойному стуку сердца своего ближнего, который ранен. Который в полуметре. Если бы не было этой глухоты, тогда, наверное, было бы гораздо меньше разбитых сердец, инсультов, инфарктов, диабетов, депрессий и онкологии…
Я была уверена, и я видела, что никто не спал, потому как не мог спать. И я заговорила:
«Вы знаете, я родилась на юге Казахстана, где жили люди разных национальностей: казахи, русские, украинцы, белорусы, немцы, узбеки, татары, корейцы, чеченцы, турки, греки, курды, иранцы, уйгуры, дунгане и многие другие. Я прожила среди них всю свою сознательную жизнь, и никогда, никогда не встречалась с подобным отношением одного человека к другому. И в школе, и в семье нас учили любви и уважению к людям независимо от их национальности. Моя добрая мама была примером в этом — гостеприимная, любящая, открытая для всех и очень щедрая. Мамину вкуснейшую стряпню попробовали все. Мама любила всех, а весь интернационал любил её. И когда распался Советский Союз и люди, как птицы, стали собираться в стаи, чтобы лететь в дальние края, мой брат Александр тоже стал готовиться к этому перелёту. Казахи, живущие на улице рядом, очень переживали, когда увидели на воротах отцовского дома вывеску «Продаётся».
— Дядь Вася, не уезжайте, — сказал Нуржан моему отцу.
— Мы уже старые, — говорит отец. — Как проживём без сына?
— Я буду помогать вам, я стану для вас сыном, — заверяет отца Нуржан.
И вы знаете, мои дорогие, когда моя мама рассказывала мне об этом, мне хотелось крепко обнять этого Нуржана.
И вот что я ещё хочу рассказать. Мой брат Александр, в доме которого я гостила, два месяца тому назад ездил в то самое местечко на встречу выпускников. Он шёл по улице, до боли родной. По этой улице он ходил в садик, потом в школу. По ней он гонял на велосипеде, играл с мальчишками в футбол. По ней ходил на работу. Вся улица провожала его в армию, а через четыре года здесь же дружно играли свадьбу.
А через несколько лет брат попрощался со своей тополиной улицей. И вот встретился вновь два месяца тому назад. Стоит он напротив своего бывшего дома, стоит очень долго. Увидев его, хозяйка дома, молодая казашка, спрашивает:
— Мужчина, а что вы стоите и смотрите, вы кого-то ищете?
А он говорит:
— Я жил в этом доме, этот дом построил мой отец.
Тогда женщина радушно распахнула перед ним калитку и пригласила во двор. Саша обошёл всю усадьбу, а когда зашёл в дом и переступил порог своей комнаты, он, пятидесятилетний мужчина, уже не мог сдержать слёз.
Хозяева накрыли дастархан для него, как для самого дорогого гостя. И когда они прощались, то сказали моему брату Александру: «Вы, когда будете приезжать сюда, всегда заходите к нам, мы будем вам очень рады».
Мужчины обнялись как родные, и брат с радостным сердцем отправился к своим друзьям, бывшим одноклассникам…»
Я вижу, как женщина-казашка краешком простыни вытирает слёзы. Её муж очень сдержан, но совсем не трудно догадаться, что он чувствует.
— Вы простите нас, дорогие люди, — говорю я им.
Таисия Михайловна постоянно вздыхала, и чувствовалось, что она напряжена — кто-то посмел перечить её мужу.
— А вас никто не просил быть адвокатом и вмешиваться, — сказал он.
— Как раз наоборот, Пётр Петрович: меня именно попросили сделать это. И я очень рада выполнить это поручение, ведь это поручение Самого Господа Бога.
За окнами прекратился дождь, и стало совсем тихо.
Пожалуйста, люди, прислушайтесь к этой тишине, к нежному голосу Иисуса. Скоро закончится время несправедливости и зла. Наступит вечное царство. Вот что об этом написано в Священном Писании: «После сего взглянул я, и вот, великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племён, и колен, и народов, и языков, стояло пред престолом и пред Агнцем в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках своих» (книга Откровение 7:9).
Агнец — это Иисус Христос. Среди стоящих перед Ним — люди всех национальностей. Это те, которые приняли Иисуса в своё сердце и посвятили Ему жизнь. Там не будет ни одного человека, который не любил бы другого, и, живя на этой земле, мы должны научиться этой любви у Бога.
Ольга Гопп, г. Салехард
